Опять мне счастье привалило)))

[Intern-slash]

Я заказывала ревность и ангст, я его получила, я в восторге, я его даже бетила))) Делюсь, други мои, щедро и беспощадно)))

Автор: Gealtach
Бета: Alyn18
Пейринг: фанон, Быков/Лобанов))
Рейтинг: я бы поставила R.
Разрешение: Да получено, вроде))
Дисклеймер: Автор говорит, что он волонтёр и ему денег не надобно.
Варнинг лично от меня: У беты есть дома настоящая бейсбольная бита и она любит ею пользоваться не по назначению)))

Лобанов неистово и искренне ревновал Быкова. Он ревновал его к открытой и честной Варе, к наглому и изворотливому Романенко, умному и занудливому Левину. И даже к закадычному другу Купитману, который постоянно разил с ног всех своим приятным коньячным амбре и пошлыми шутками. Но это все было, скорее, по инерции, чем всерьез. Больше всех тревожила Сёму Кисегач. Эта сильная и настырная женщина, которая однажды украла у него Быкова (до того, как он стал его) в Италию и пыталась соблазнить на продолжительные отношения. Когда Быков общался слишком тесно с Кисегач, Сёма темнел лицом, становился совершенно невыносим, и шел курить. И молчал. И утыкался лбом в холодный кафель, и проклинал себя за то, что вообще связался с Быковым. И курил до горького комка в горле, и молчал. Молчал, молчал, молчал.
А Андрей Евгеньевич возвращался после планерки, приятно пах женскими духами, украдкой стирая помаду с шеи, и, как ни в чем не бывало, зажимал Лобанова в углу и шептал ему на ухо пошлости. И кусал его за мочку. И запускал свои холодные, длиннопалые руки под халат, заставляя Сёму вздрагивать от неожиданности и удовольствия. И молчать сквозь сжатые зубы, чтобы их не застукали в этой гребанной кладовке. И Сёма мучился до конца рабочего дня, ставя неверные диагнозы, втыкаясь во все углы у себя на пути, вызывая недовольное порицание Андрея Евгеньевича: «Я так понимаю, Лобанов, участок мозга, отвечающий за координацию движения у тебя не развит, как и весь мозг». А потом они оставались на ночное дежурство, и Сёма пытался не свалиться с узкого дивана, отчаянно цепляясь за края подушек, когда Быков вбивался в него, шепча: «ну что ты…Что ты…расслабься…я же чувствую…ох…тебе же больно, наверное…Сём…» Сёме и вправду было невыносимо больно, он каждый раз надеялся, что крови не будет, что Быков не узнает, что ...он не мог, не мог и все тут. Не мог делить Быкова с Кисегач. Его это ну просто ужасно напрягало и бесило, и злило, и заводило до дрожи в руках от ярости.
-Лобанов, так дальше продолжаться не может, - в один прекрасный момент заявил Быков.
«Ну, все», - решил для себя Сёма, и в нем что-то замерзло. Что-то такое важное, что отвечало за его способность чувствовать.
-Каждый раз, когда мы занимаемся сексом, ты, как кукла какая-то. Не привык я пластик трахать, Лобанов. Ты слышишь меня?
Сёма стеклянными глазами смотрел на терапевта и не понимал, что тот от него хочет. Между ними, вроде как, все кончено и….
-Лобанов! Алле! - шлепнул неожиданно больно его по щеке Быков, - я говорю, на меня смотреть, что с тобой? Что с тобой в последнее время? Ты, как сам не свой.
-Ну, у вас же все серьезно… - выдавил из себя Сёма, не понимая, отчего так трудно дышать и колет где-то глубоко внутри.
-С кем? - не понял Быков.
-С Анастасией Константиновной, - выплюнул ненавистное имя Сёма и отвернулся. Дышать. Самое главное правильно дышать. Вдох-выдох. Вдох-выдох.
-Лобанов, ты чего? Ты что реально решил, что я с этой гарпией сплю? - искренне удивился Быков.
-А то нет?
-Нет!!! Семён, ты с какой ветки и какого дерева упал? Ты вообще, что ли? Тебе по голове нигде не попадало? - вдруг заботливо спросил терапевт, - сотрясение? Нет? Может, ушиб головного мозга? Хотя, что я говорю, мозгом тут и не пахло.
-Просто вы всегда духами ее…пахнете…
-Лобанов, ты не в курсе да? У нее весь кабинет этой туалетной водой пропитан! Гувернантка ее и то, кажется, так же пахнет. Ну, ты Лобанов даешь. Ревнуешь что ли? - удивленно поднял бровь над очками Быков.
-Ревную! - взорвался Сёма, - а чего это вы по первому ее звонку, чуть что, срываетесь и летите к ней, и вообще…вискарь с ней глушите и все…такое… - тихо добавил интерн.
-Остынь Отелло. Во-первых, я ее знаю тридцать тысяч лет, и, уж поверь мне, если бы я захотел закрутить с ней роман, то закрутил бы. Во-вторых, она - главврач, не забывай об этом, а я - зав терапией, потому и вызывает. В третьих, и в самых важный, - Быков вдруг оказался невыносимо близко к нему. И когда успел? - Ты неужели всерьез решил, что она мне важнее?
И заглянул. Не в глаза. В самые зрачки. Глубоко - глубоко. Сёма сглотнул и послушно кивнул. Нет, не важнее. Нет, он самый лучший. И преданный. И верит. И…Быков его поцеловал. А Сёма решил, что все потом, когда-нибудь...завтра…послезавтра…он спросит про помаду.