[Intern-slash]

Название: Старинная русская традиция
Пейринг: Быков/Ричардс
Рейтинг: PG
Размер: мини

- Oh shit… oh shit! Что мне делать, куда… куда они могли деться, я точно помню, что оставлял их в кармане…
- Что, Ричардс, анализы растерял? Не боишься, что придется пополнять больничный фонд из своих собственных запасов?
Интерн, в три погибели сгорбившийся над вешалкой с одеждой, досадливо и обреченно взмахнул длинными руками, на что Быков, только что вошедший в ординаторскую, недоуменно поморщился: «Ему срочно нужно сделать рентген на наличие всех опорных костей, а то мне иногда кажется, что некоторых явно не хватает.» Шевелюра Фила, и при обычных-то обстоятельствах напоминавшая сердитого ежа, теперь была взлохмачена, да так, что от нее за несколько метров разило огорчением, которое владело молодым человеком.
- Андрей Евгеньевич, - от растерянности мягкий акцент у Фила всегда разрастался и ширился, как живот больного диареей, и Быков прислушивался, пытаясь понять, как ему такое звучание собственного имени, - я ключи, кажется, потерял.
- Ну что тебе сказать, будешь теперь, как Лобанов, мыкаться по комнатам знакомых, которые норовят выпнуть в любой подходящий момент, дерут деньги, как с козла шкуру, не дают водить девушек, сосредотачиваться на медицинских справочниках и вообще напрочь лишены толерантности. Но это, Фил, в лучшем случае, заметь.
- А что в худшем, Андрей Евгеньевич? – интерн опасливо оглянулся, спина его напряженно полувыпрямилась, а руки замерли в карманах куртки, по которым безнадежно шарили пару секунд назад.
- А в худшем, мой американский друг, тебе придется ближайшим образом знакомиться с дружелюбными российскими вокзалами или подъездами. Впрочем, ты не волнуйся, по крайней мере подъезд – это единственное место, где у нас стабильно бывает отопление, так что ночью не замерзнешь. Ну точно не насмерть.
По узкой спине Ричардса пробежала заметная нервная дрожь, которую Андрей отметил с мрачным удовлетворением, одновременно мысленно обозвав себя бесчувственным сухарем, жаждущим довести несчастное юное создание до нервного срыва – в этом отношении Быкова уже не терзали призраки оскорбленных Романенко или Лобанова, потому как первый был слишком наглым и напыщенным, чтобы обижаться, а второй – второму вообще было все до фонаря. «Другое дело – наше заморское чудо,» - рассуждал про себя Андрей, препарируя торжествующим взглядом тщедушную и растерянную фигуру Ричардса. Фил был обидчивым, а еще Фил был пугливым, хотя и не из трусов – ну, в барокамере тоже в первый раз многие пугались, а Россия тем еще склепом казалась, наверное, после небоскребов, гуччи и двух отцов в свидетельстве о рождении.
- Андрей Евгеньевич, что мне делать? – совершенно подавленно пролепетал Ричардс и воззрился страдальческими глазами на руководителя.
«Ну что, рад, доволен, старый, неудовлетворенный жизнью маньяк-извращенец, чувствуешь прилив сил и энергии от лицезрения смазливой мордашки, душевный покой хозяина которой ты только что безжалостно растоптал и окончательно изничтожил?» - задал себе чисто риторический вопрос Андрей, перед тем как величественно и устало плюхнуться на диванчик:
- Иди к этим двум обалдуям, они еще счастливо проводят время с историями болезней, к великому сожалению, не их же собственными. Правда, боюсь, если хозяйка квартиры застанет вас втроем, то ее представления о Романенко и Лобанове как обо образцовой семейной паре быстро рассеются.
- Хорошо, that`s good idea… - успокаивающе, сам себе пробормотал Фил и, казалось, вернул своему телу нормальное, уверенное положение, как вдруг, запнувшись о диван, стремительно развернулся к Быкову. – А если они меня не пустят?
- Как то есть не пустят? – недоверчиво скривился Андрей, внимательно разглядывая взъерошенного и покрасневшего от волнения интерна. – Друзья всем должны делиться!
«Мозгами, желательно, в том числе, - добавил он про себя вертевшееся на языке, - хотя, если поровну – то это была бы вообще одна сплошная желеобразная масса, а даже не те дурачки и полудурки, с которыми я вожусь теперь.» Мысли об избытке серого вещества на положенном ему месте постоянно приходила Андрею в голову при взгляде в чересчур умные по сравнению с черноусовскими, романенковскими и лобановскими глазами Ричардса. С некоторых пор ум в интернах вообще казался Быкову чем-то не то, чтобы лишним, но явно неуместным и даже неестественным.
- Н-нет, Андрей Евгеньевич, я не могу, - как всегда, потупив взгляд словно девица на выданье, но решительно отрезал Фил.
- Чего ты не можешь? –закипел Андрей, уже заранее зная, что через стену упертости этого субъекта ему не пробиться. – Не можешь, это когда топор из черепной коробки голыми руками или сбить температуру до тридцати шести трупу! А все остальное ты можешь – где твой американский инстинкт супермена?
- Я не могу злоупотреблять дружескими взаимоотношениями. Семен и Глеб мне ничем не обязаны, я не буду просить их об этом.
Принципиальность, прозвучавшая в этих словах, была убийственна и совершенно серьезна. Ричардс с тяжелым, исполненным чувства выполненного долга, вздохом потянул с плеч белый халат:
- Я пойду, Андрей Евгеньевич.
- Куда ты пойдешь, идиот? – Андрей закатил глаза и пропустил мимо своего внимания красные пятна, вспыхнувшие на щеках интерна от мимолетного возмущения.
«Заграничные рефлексы, - про себя отмахнулся Андрей, - еще подсознательно ждет вежливости, ну да скоро отвыкнет.» Он поднялся на ноги и покровительственно положил ладонь на плечо Ричардса, послушно опустившегося на диван и сцепившего нервно дрожащие пальцы в замок.
- Успокойся, моралист ты мой, корректный, вежливый, - склонившись к Филу из-за спины, пропел ему на ухо Быков, не отпуская плеча, дернувшегося под его цепкими пальцами, - пойдем ко мне, - Ричардс шумно сглотнул, потемневший взгляд опасливо метнулся вбок, к склонившемуся Андрею, а от щеки парня ощутимо повеяло жаром.
«Успокойся, успокойся,» - неизвестно для кого, для Фила или для самого себя мысленно пробормотал Быков и хищным взглядом проследил за метнувшимися в сторону глазами интерна:
- Андрей Евгеньевич, вы простите, я вам благодарен, но я так…
- Что, Ричардс, опять ты не можешь? Да что ж такое, поберегись, разберись с проблемами здоровья и на личном фронте, не то я тебе клизму назначу – чтобы мог!
Чувствуя необходимость передышки, Быков попытался поспешно ретироваться подальше от горящего под его прикосновениями и словами Фила под каким-нибудь благовидным предлогом. Спустя минуту, под аккомпанемент булькающего водой чайника, Андрей медитировал над чашками с кофе, глубоко вдыхая и выдыхая, чувствуя себя астматиком после приступа. На диванчике сидел Ричардс и комкал многострадальный халат, всякое на своем веку повидавший – но никак не Быкова, заваривающего кофе для своего интерна, которого после намеревался откомандировать к себе домой.
- Держи, несчастная жертва роковой случайности, - буркнул Андрей, протягивая Филу кружку и старательно отводя глаза от благодарного взгляда умных глаз Ричардса, который, казалось, приходил понемногу в себя – уже не создавалось впечатления, будто у него температура под сорок и невротический синдром.
«Как всегда, нашелся на мою голову, мистер обаяние, ничего не попросил, а свой хелп получил сполна. Никакого удовольствия, никаких издевательств!»
- Андрей Евгеньевич, а у вас дома есть что-нибудь поесть? – поинтересовался по видимому отошедший Фил, прихлебывая обжигающий кофе и расплываясь в мечтательной улыбке. – Так кушать хочется.
- Это нервное, Ричардс, - беззлобно огрызнулся Быков, не зная, куда деть взгляд, то и дело норовивший переползти на довольного, расслабленного Фила. – Поесть у меня есть, конечно –в замороженном виде. А дальше уж на что твоей богатой нерусской фантазии хватит, хочешь – мороженое похаваешь, хочешь – в микроволновку засунешь, хотя ее у меня нет, но есть духовка – научишься готовить на типичной кухне русского холостяка с грошовой зарплатой квалифицированного медицинского работника.
Андрей с удовольствием и глубоким облегчением заметил, как немного поблекла жизнерадостная улыбка парня, и лицо его приобрело оттенок того выражения, которое могло бы появиться при приеме сложных родов. Быков путем долгого сопоставления так и не смог прийти к выводу, какое же выражение лица Ричардса было ему больше по душе – восторженно-умиротворенное или недоуменное с ужасом в глазах наготове. Как вариант еще рассматривалось – с ярким румянцем на щеках, сильно прикушенной губой, напряженно сведенными бровями и прикрытыми глазами, и, к сожалению Андрея, именно этот вариант нравился ему больше всего.
- Наготовишься, а потом мы с тобой последуем старинной русской традиции.
- Какой? – с разгоревшимся во взгляде невинным любопытством Фил подался вперед. – Водку будем пить?
- Любовью заниматься, - невозмутимо ответил Быков.
Кружка в пальцах интерна медленно накренилась в наступившей тишине.